Толика, рубаху-парня и балагура, в железнодорожном депо знали все. Работу он свою любил и всегда с энтузиазмом брался и за внеурочную. Особенно ему нравилось толкать поезд с сортировочной горки со стрелками, где расцепляемые вагоны сами катились в новые составы. Толик был маневровым тепловозом и грязно-оранжевым пятном сновал по депо и станции, бывая во всех их закоулках.
– Где тебя опять кочегары чёрные носят? – раздражённо спросила Мука.
Мука, вагон-муковоз, слыла завидной местной зазнобой. Четыре пухлых светлых бункера на единой платформе с буквами «М», «У», «К» и «А» отдельно на каждой ёмкости. Правда, внешняя сдобная уютность никак не совпадала с её неуживчивым характером, но Толик терпел вкусную, опрятную красавицу.
– Два состава подряд под конец смены, – устало пробубнил тепловоз. – ну не брошу же я их на полпути.
– Ну, понятно, тебе же всегда больше всех надо, других то маневровых во всей округе не сыщешь!
Тем временем Толик задремал и начал храпеть…
– Вот, зараза, – не унималась Мука. – какой паровозной нечисти я с тобой вообще связалась! Занесло же меня на вашу дорогу. А у нас то и рельсы бесшовные, и шпалы железобетонные, а тут в вашем захолустье и грохот от стыков, да вонь креозота. И там ко мне шестиосный электровоз подкатывал. Такие как он пассажирские поезда водят: и работа по расписанию, и чистый, и подтянутый. Настоящий локомотив! Исчезающий вид.
– Началось, – проснулся Толик. – вот ты тёмная, я смотрю. А я и есть электровоз, но со своей дизель-электростанцией: ни от проводов, ни от начальства не завишу, да на сдельной. Залился солярой и тока в путь.
– Ага, солярой… Не знаю, чем вы там заливаетесь по пятницам, только потом твой храп стоит до обеда субботы, что аж земля вибрирует, а как очухаешься то только и можешь, что сериал свой долбаный смотреть.
– «Паровозик Томас» – это классика. И чем ты недовольна? Живёшь в отдельном боксе, а не в шуме и гаме с грузовыми вагонами да цистернами? – Толик даже цокнул колесом о рельс.
На рассвете маневровый проснулся один. «В рейс, наверное, умотала», – подумал Толик и покатился на смену, наслаждаясь волной перелива стука своих колёсных пар, везя с собой свежий анекдот. Вечернее отсутствие Муки тоже не смутило, но она не появлялась несколько дней, потом недель…
Тем самым утром прицепилась она к тяжёлому электровозу переменного тока и теперь осела с ним в депо на Дальнем Западе. Первое время её новая жизнь благоухала как истекающие коржи медового торта, но постепенно Мука приуныла. Выльник, новый ухажёр, оказался спокойным, обходительным, слова плохого от него не услышать, не заливался и не пахнул, но Муке уже не хватало «амбре» солярки и сальных шуток. Во сне ей грезился магистральный тепловоз из соседнего депо, по прозвищу Луганец. Такой брутальный со скошенным под отрицательным углом лобовым остеклением, эдакий неандерталец. «Подкатит и укатит, не то что эти «кавалеры» типа Толика или Выльника…», – погружалась в томные мысли Мука.
По вечерам Толик скучал по ней, а на работе было не до скуки. Пропала платформа, гружёная трансформаторами, последним её видел, конечно же, Толик. Несколько дней его тягали по всем инстанциям, пока пропажа не объявилась сама, вместе дизельной автомотрисой, с которой они загуляли в обществе пассажирских вагонов-джентльменов неподалёку на сортировочной станции.
И так изо дня в день что-то да происходило. А вечером одно - тоска. Пока однообразный ход событий не нарушила случайная встреча. От других цистерн для перевозки нефтепродуктов она отличалась разве что небольшой вмятиной и «татуировкой» в виде поговорки на иврите «не плачут о молоке, которое пролилось», выполненной масляной краской. Её звали Циля, она стала часто бывать на станции. Постепенно Толик привязался к ней и Циля заняла не только рельсы Муки в боксе Толика, но и всё его свободное время и мысли.
Вечерами он нежно, совсем не по-рабочему, брал Цилю за автосцепку, и катил в волчий тупик, где они наблюдали за луной. Цилю порой взрывало как от паров бензина желание поговорить о событиях дня, но она уважала покой наговорившегося за смену Толика, и вообще его немного побаивалась, иногда называя товарищ АнаТолий. Поверхность заброшенных рельсов от частых визитов парочки очистилась от ржавчины и блестела змейками в свете луны. Счастье казалось бесконечным.
Пока однажды с востока в депо не вошёл невиданный, четырёхсекционный электровоз Сибиряк. По депо прокатилось лёгкое восторженное щебетание, особенно возбуждённо шептались заносчивые восьмиосные цистерны, казавшиеся из-за из длины стройными, но и их ёмкости для привалившего вместе с Сибиряком аврала не хватало. Отправиться в дальнюю ответственную поездку согласилась и Циля, и другие добровольцы.
В воздухе пахло праздником. Собравшиеся будто провожали с пристани пароход с четырьмя трубами в первый океанский круиз. Семафор дал зелёный и сила, не подразумевающая компромиссов, сначала издала перекат грома от выборки люфтов автосцепок, который как утреннее потягивание, волной пронёсся по телу состава от начала до конца, а затем увлекла махину за собой. Поезду восторженно смотрели вслед пока он не исчез грузным удавом в пасти тоннеля за поворотом.
За горой на выходе из тоннеля рядом с насыпью вёл работы экскаватор, который случайно задел рельс, сместив его внутрь к оси пути, и спешно пытался ковшом поправить обратно, но было поздно… Идущий на крейсерской скорости локомотив-исполин, отчаянно цепляясь ребордами колёс за рельсы, полетел под откос прямо на виновника происшествия и своей тушей наполовину вдавил его в землю. Следующие вагоны летели и падали, один за одним, как фишки домино, собирая лязгающую сминаемым металлом, изливающуюся нефтепродуктами бесформенную гору. Искра – секундное дело, и на Земле будто возникла микроскопическая модель Солнца. Зарево и грохот взрывов донеслись до депо отправления, а в их эпицентр из створа тоннеля словно из жерла вулкана со всего ходу всё продолжали сыпаться новые и новые цистерны, одной из последних туда угодила и Циля…
Время остановилось и душевные раны совсем не лечило. Немного спасала работа, но у Толика всё чаще прихватывало генератор. К ненавистным вечерам пришли ещё и бессонные ночи. В полнолуние он ездил в тупик, рельсы которого вновь начали покрываться ржавым налётом. Иногда ему хотелось издать воющий гудок, но он держался. И как итог всему – ему прописали капремонт.
После стационара Толик возвращался сияющим свежей краской. Депо встречало тепло. Он в ответ лихо просвистел и выдал клуб седого дыма.
Решение было принято, он взялся отвезти небольшой пассажирский поезд в Шахтовый Забой, а потом так там и остался. Мука тоже обрела себя и успокоилась. С Луганцем искры медовых восторгов постепенно угасли. Однажды тот поехал «догнаться», но врезался со всей своей дури в товарняк. Благо – в поездке был один. Уцелела только вторая секция, она пригодилась для ЖД-Музея. Сама Мука нынче в Морском Узле, вместе с прожжёнными жизнью и дорогами товарными вагонами. Между поездками играет в «Буру» или «Анну Каренину» с крытыми вагонами, те кроют не только козырями, но и отборными матами.
А Толик теперь нянчится с вагонетками, но это уже другая история…
Свежие комментарии