Лягушонок

В деревню пришли немцы. Они были в серой форме, в касках и с автоматами. Если сказать правильнее: они въехали туда на грузовиках и мотоциклах. Их было «дюже много», потому что у семилетнего Васьки не хватило пальцев на руках и ногах, чтобы сосчитать, сколько же фрицев теперь находилось в его родной Ивановке.

               Они расползлись по ней словно тараканы, и сновали с такой скоростью и в таком количестве, что у мальчишки закружилась голова, и он, сбившись в очередной раз со счёта, чертыхнулся и, погрозив им грязным кулаком, грозно произнёс:                - Ууу…контррра! Дустом вас, штоль, посыпали? 
Васька, вынул голову из решётки, и, смачно сплюнув, почесал усыпанный веснушками нос.
Он сидел на высокой колокольне старой, полуразрушенной церкви, наблюдая сверху за суетящимися внизу фашистами.
Церковь эта была разрушена ещё в тридцать четвёртом, в год его рождения. Тогда же забрали отца, и он сгинул где-то далеко-далеко в сибирских лагерях. А через три года от голода померла и маманя. В деревне в то время были засуха и неурожай. От бескормицы пала вся скотина. Всё, что выжило и не погибло реквизировали в колхоз.
Отдавая последние крохи сыну, мать стала пухнуть от голода, и к зиме тихо и незаметно угасла.
Спас Ваську от неминуемой смерти дед Степан, который приходился ему дальним-дальним родственником по отцовской линии. 
«Куркуль»-так называли его в деревне. Он не был кулаком, и поэтому избежал участи сотен раскулаченных по округе жителей. Но у деда была древняя коза по кличке Контра, и три полудохлые курёнки, которых он припрятал от Советов, и за что снискал себе соответствующее прозвище.
Дед Степашка, как называл его Вася, жил один в небольшой избушке, недалеко от деревенского храма. В Гражданскую войну от испанки померли его жена и грудной сын. Степан так больше и не женился.
Он то и забрал к себе трёхгодовалого полуживого сироту.
«Лягушонок»-называл его дед Степашка.
Первое время Васька не мог даже плакать, а только издавал звуки, чем-то напоминающие квакание. Большая голова, огромный живот, тонюсенькие кривые ножки и рот, занимающий, казалось, половину его зеленовато – бледного личика, делали его и правда похожим на лягушонка.
Коза деда Степашки, вернее её целебное молоко, и забота о приёмыше со стороны самого «усыновителя», сотворили чудо, и вернули к жизни полуживого мальчонку.
В тот год внутри разрушенной и разграбленной церкви устроили зерновой склад, который перед самой войной разобрали на кирпичи, построив из них колхозный свинарник.
Единственной сохранившейся частью храма была колокольня, и чудом уцелевший в суматохах революционных бурь, гражданской войны и коллективизации, большой набатный колокол. Он был настолько крепко приделан к звоннице, что никто так и не сумел выдрать его оттуда.
Перед войной хотели взорвать ненавистную колокольню вместе с её громогласным постояльцем. Но видно Богу было угодно сохранить данную культовую достопримечательность, и колокол с колокольней остались на своих местах.
    Вот на этой самой колокольне и сидел  Васька по прозвищу Лягушонок, наблюдая за входившими в его деревню фашистами. Выглядывая из-за решётки, закрывающей проём яруса, морща покрытый веснушками, курносый нос, он уже в который раз принимался шёпотом пересчитывать снующих туда-сюда немцев.
-Ой, скольки же вас, тараканюки немецкие! Дюже много…Вот контррра!!!-
прищурившись, и грозно погрозив им кулаком, сквозь зубы произнёс парнишка.
-Вот придут НАШИ…Они ужё-тко зададут вам…                Он смачно сплюнув через дырку от выпавшего зуба, и со всей силы ударил босой ногой по камню, лежавшему на полу арки, видимо от злости забыв, что сей предмет имеет очень даже приличную массу.
-Гааа-аа-дыыы! Фрицы проклятушие..-заскулил Васька, разбив до крови пальцы.
-Мне бы тольки гранатууу…Я бы вам задааал...! Подлююю-киии…
Размазывая слёзы по грязным щекам, и, тряся ушибленной ногой, он прыгал по деревянному настилу, пытаясь заглушить резкую боль.
Допрыгав до перил, он увидел, как двое немцев выталкивали прикладами из дома деда Степашку.
-Ёшачки-матрёшечки…дедуня..!
Забыв про боль, он кинулся по крутым ступенькам колокольни вниз.
Семеня босыми ногами, Лягушонок, как вихрь, нёсся по спирали каменной лестницы.
-Дедунь…Дедунюшка…Потерпи, я сейчас, родненький !                Оставляя за собой кровяную дорожку, и словно не замечая боли, он наконец спустился к церковному  выходу. За разломанной дверью  послышались голоса гитлеровцев. Васька схватил валявшийся на земле кирпич, и, побледнев, замер, втиснувшись в тёмный угол здания. Закусив  губу, и  закрыв от страха глаза, он приготовился встретится с врагом.
Он услышал, как скрипнула дверь, и резко запахло потом и табачным дымом.
Резкий окрик снаружи заставил немцев поменять свои планы. От злости ударив по двери ногой, они, громко заругавшись, быстро побежали обратно. Выдохнув, и сглотнув подступивший к горлу комок, Вася, разжал, побелевшие от напряжения пальцы, и посмотрев растерянно на камень, выпавший из его рук, выскочил наружу.
…Недалеко от колокольни было небольшое картофельное поле, заросшее крапивой. Он нырнул в эти обжигающие заросли, и ползком стал пробираться к сараю, в который несколько минут назад фашисты втолкнули деда.
Незаметно добравшись до крытой соломой сараюшки, он, прижался спиной к стене, и стал осторожно пробираться к её окошку.
-Дедууу-няяя…- шёпотом позвал Васька,-дедунюш-кааа!
Внутри послышалась возня, и тихий голос ответил:
-Лягушонок…ты чё-ли?
-Я, Степашка…
Хлюпая носом, парнишка поднялся на цыпочки, пытаясь дотянутся до небольшого отверстия в стене. Маленький рост позволял ему лишь    дотронуться макушкой до оконного проёма.
-Я чичас, дедунь…
Встав на четвереньки, он снова юркнул в заросли крапивы, через несколько секунд вынырнув оттуда с плетёной корзинкой из-под картошки.
Перевернув её, озираясь по сторонам, он ловко запрыгнул на это шаткое сооружение, и уткнулся мордашкой в маленькое окошко.
-Степаш-кааа…Степаааш…-тихонько позвал он.
Из темноты сарая выглянуло разбитое в кровь лицо деда.
-Дедууу-нюшкаааа…за что они тебя?-жалобно заскулил мальчишка.
-Тихо-тихо унучек…А то услышуть, изверги…
Васька, зарыдал, зажав зубами рукав своей рубашонки. Его худенькие плечи вздрагивали от еле-слышных всхлипываний.
-Цыц! Я казал!-шёпотом пригрозил дед.-Слухай сюды, Лягушонок…
Васька, продолжая всхлипывать, подставил к окну своё оттопыренное ухо.
-Сегодня, ближе к рассвету в деревню придут партизаны…
-Партизаааааа-ныыы?!- хлюпнув последний раз носом, восторженно переспросил парнишка.
Степан кивнул головой:
-Они, родимые!..Тольки, вот беда: не знают они, что в деревне фашисты.
Я должон был сообчить им…но ишь, как оно вышло…Не успел я, сынок…
Фрицев то он скольки понапёрло! Наши придуть и нарвутся...засаду на них устроили, подлюки. Предатель нашёлся…вражина. Выдал энтим гадам, что придуть партизаны. Надо сообчить робятам, чтоб готовы были…что ждуть здеся их. Чуешь, Васятка?
-Чую, деда…а как?- вытаращив синие глазёнки, прошептал мальчишка.
-Знак есть…Колокол…Коли он зазвонит, значится в деревне немцы…беда значится у нас, Лягушонок. Звон его далееече слыхать…Тольки, кто тапереча
сообчит им об энтом? Я то вот застрял…
Васька загадочно прищурившись, поманил к себе пальцем Степана.
-Дедунь…дай чё кажу!
Старик прислонил измазанное кровью ухо к мордашке мальчика.
-Я тебя люблю, Степашка! Сильно люблю…Чуешь?
-Чую, сынка.. Чую, родной!- вытирая слёзы с разбитого лица, прошептал дед.
-Слухай, дедунь…Я сообчу НАШИМ про беду…
Высунув из окошка руки, Степан притянул голову внука, и крепко поцеловал его в лоб. Уткнувшись в него губами, он произнёс:
-Силёнок у тебя не хватит, унучек. Мужик здоровый с этакой махиной не всегда справится…А ты рабёнок!
-Я сможу, дедунюшка, сможу…Я сильный!
Утерев ладошкой курносый нос, и, чмокнув старика в колючую бороду, парнишка спрыгнул с корзины и  быстрёхонько нырнул в крапиву.
-Кудыы…Лягушонок..?!-осипшим от возмущения голосом прошипел Степан.
Выглянув из зарослей, Васька подмигнул ему, и как-то по-взрослому произнёс:
-Я смОжу, Степашенька…обязательно смОжу! А ты тольки держись…я успею…я шустрый!
В этот момент послышалась немецкая речь, и автоматная очередь смертельным огнём пронзила крапивную гущу, в которую успел юркнуть проворный мальчишка.
-«Отче наш, иже еси на небесах! Да светится имя Твое…»-забормотал, упавший на коленях старик, повернувшись в сторону полуразрушенного храма.

… Словно не замечая жгучих, как огонь, зарослей, Васька изо всех сил пробирался назад к колокольне. Вслед ему, сшибая стебли крапивы, жужжал смертельный рой вражеских пуль. Он петлял по заросшему полю, будто играя в догонялки со смертью. Ушибленная нога опухла, и стала болеть ещё сильнее, но мальчишечья смекалка и необузданная, шальная сноровка в очередной раз помогли ему в опасной ситуации. На пузе, на четвереньках,  какими- то немыслимыми телодвижениями, он всё-таки сумел живым и невредимым добраться до заветного маленького окошечка, спрятанного под огромными лопухами. Он словно маленький, измазанный в грязи лягушонок, ловко прыгнул туда, исчезнув в темноте старого церковного подвала. 
Это было тайное Васькино убежище, где он, частенько набедокурив, прятался от сурового дедовского наказания. Чтобы не схлопотать ремня за свои проделки, он пережидал здесь «яростные Степашкины атаки».
-Нуууу-уу, конт-раааа!!!-в минуту грозных натисков кричал дед, махая одной рукой с зажатым в ней ремнём, а другой придерживая спадавшие портки, мешавшие догнать шустрого внучонка. Этим устрашающим, как ему казалось, видом он пытался образумить своё хулиганистое чадо.
Часа через два не найдя, вернее не догнав своего озорного, но такого любимого «унучика», старик, как ни в чём не бывало, занимался своими привычными, домашними делами, словно позабыв про недавнее, в очередной раз с треском  «провалившееся контрнаступление».
В этом укрытии и  спрятался от фашистов проворный Васька. Здесь, в секретном тайнике, у него был припрятан сундучок с его мальчишечьим, «неприкосновенным богатством.»
Вот его то и откопал Лягушонок из под кучи сопревших, картофельных мешков.
Отдышавшись, он трясущимся от волнения руками, извлёк из него маленький, ржавый нож,  рогатку, смастерённую дедом из большого гвоздя и новенькую, пахнущую машинным маслом, гранату, которую он умудрился стянуть у красноармейцев, месяц назад квартировавших в деревне.
Васькина совесть и часовые, охранявшие ящики с боеприпасами, не  позволили ему прикарманить побольше опасных «игрушек».
Это, единственное, доставшееся ему незаконным путём, оружие, он берёг, как зеницу ока, для того, чтобы когда придёт время, уйти с ним в партизаны.
Ножик и рогатка для этого дела не годились. Как-то не солидно было идти на врага с таким оружием. А вот граната…Эта штука была куда посерьёзнее. И парнишка был уверен, что уж с ней то, его точно сразу возьмут в партизанский отряд. И не простым рядовым, а сразу настоящим партизанским командиром.
Единственным «недостатком» добытого оружия был тот факт, что Васька не знал, каким образом оно приводится в действие. Но колечко, имеющееся на ней, наводила его на мысль, что ВОТ ЭТО и есть «та самая штучка, с помощью которой можно бабахнуть ентой жалезкой».
Разбираться в устройстве данного механизма он не стал, хотя мальчишечья любознательность магически притягивала его к опасному предмету. Но Лягушонок хотел в целости и сохранности доставить гранату партизанам, чтобы убедить их в возможности принять его в отряд.
Он ждал случая. И этот случай настал.
Подождав, пока утихла стрельба, он засунул  гранату за пазуху вправленной в штаны рубашонки, и стал осторожно пробираться к входу в колокольню.
Уже почти стемнело, когда Васька, волоча за собою больную ногу, почти на ощупь добрался к ярусу, на котором висел колокол.
Раньше он как-то не обращал внимание на величину этого гиганта. Да и днём он казался гораздо меньшего размера. А теперь его контур, освещённый луной, произвёл на ребёнка ошеломляющее впечатление.
Взглянув на него снизу вверх, Васька от неожиданности икнул и закрыл глаза.
Язык колокола, величиной с его голову, был прочно привязан толстенной верёвкой к перилам арки. А сам исполин был похож на огромный чугун, готовый вот-вот рухнуть на голову бедного Лягушонка.
-Ёшачки-матрёшечки!!! Вот те и колокольчик…-шёпотом произнёс он, почесав пятернёю свой белобрысый затылок.- И чаво ты так вымахал? Вроде давече помене был…а таперь…И чё прикажешь мене с тобою делать, дурында ты жалезная!?
Васька вздохнул, и достал из-за пазухи гранату. Осторожно положив её на пол, он стал пытаться размотать с перил верёвку, державшую колокол.
Худыми, непослушными от сентябрьской холодной ночи, он пытался проникнуть внутрь намотанного узла и достать заправленный туда конец каната.
Накрапывал дождь. Холод, темнота, постоянно ноющая нога, и нехватка силёнок в его руках, не позволяли мальчишке найти этот спрятанный край.
Скользкая от сырости верёвка никак не хотела поддаваться усилиям Лягушонка. 
Наконец ему удалось просунуть худенькую ладошку внутрь узла, и он почувствовал небольшой крючок, закреплённый за решётку перил.
Кряхтя и прыгая на одной ноге, он изо всех сил оттянул конец верёвки, и отцепил ржавую железяку, похожую на небольшой якорь.
Остриё крючка вонзилось в Васькину ладошку, отчего он тихонько взвизгнул, и, побледнев, выдернул из узла пораненную руку.
Из распоротой ладони хлестала кровь. Сжав её в кулак, он оторвал зубами край мокрой рубашки, и кое-как замотал окровавленную ладошку.
Стиснув от боли зубы, и, ухватившись обеими руками за канат, Лягушонок собрав в комочек всю свою силу, выдернул его край вместе со злосчастным крючком.
Не рассчитав силёнки, он упал спиной о каменный пол, сильно стукнувшись об него затылком. На некоторое время мальчишка даже потерял сознание, и когда открыл глаза, то снова увидел над собою чугунную громадину. Вздрогнув, словно от неожиданности, он укоризненно прошептал, обращаясь не то к себе, не то к висевшему над ним исполину:
-Ну ты дурыыында…
Сморщившись от боли, Васька  перевернулся на живот, и, цепляясь за перила, медленно поднялся с пола.
Время приближалось к полуночи.
Утерев локтем слёзы, он стал дальше разматывать упрямую верёвку.      Дождь уже не капал, а лил сплошной стеной. Дул сильный ветер. Посиневшая от холода мордашка, опухшие от слёз глаза и губы, сделали его опять похожим на маленького, растерянного Лягушонка. Тяжелый канат выскальзывал из его  ослабших рук, силы были совсем на исходе. Надо было спешить.  
-Я смОжу…дедунюшка….я сможу-в упрямом исступлении твердил Вася. Какое-то настырное безумство и не по-детски жёсткая упёртость сделали своё дело-  колокол был освобождён.                Лягушонок облегчённо вздохнул. Но надо было действовать дальше.
Сопротивляясь порывам ветра, прикусив до крови нижнюю губёнку, он, повис на верёвке, уцепившись за неё руками и ногами. Отталкиваясь от перил, он будто на качелях стал  раскачивать упрямого, чугунного великана. Язык колокола медленно пришёл в движение, и колокол зазвонил.
Словно какая-то неведомая сила прилепила парнишку к скользкому канату. Уцепившись за него, как маленькая обезьянка, Васька изо всех своих      «лягушачьих» сил раскачивал и раскачивал подчинившегося его хрупкому телу гиганта. -
Отталкиваясь от железных перил избитыми в кровь ногами, он словно заворожённый раскачивался, стараясь звонить как-можно сильнее.
Громкий набат, леденящий дождь, пронзительный ветер привели его в какой-то неописуемо-бешенный восторг.
-Ну, чтооо, гааадыы-ыыы, не получилося у вас? Подлюки фашистские…контррааа прокляяя-таяяя!!!-орал Васька, стараясь перекричать колокольный звон.
Не обращая внимания на кровь и боль, он звонил и звонил, пока силы не покинули его, и он не рухнул на каменный пол.
Внизу уже были слышны автоматные выстрелы, лай собак и немецкая речь.
-Только услыхайте, миленькие…только услыхайте, пожалуйста-повторял Лягушонок, лёжа на полу. Он смотрел, улыбаясь, как над ним колыхался этот огромный исполин, грозным набатом предупреждая об опасности.
Ушибленная спина, и сломанная о решётку нога не позволили мальчику спрятаться в безопасное место. Да и прятаться уже было некуда. 
Десяток здоровенных гитлеровцев бежали наверх по витой лестнице.
-Дедунюшка, миленький…ты уж прости меня! Я, наверно, успел…услыхали НАШИ, поди, как я в эту дурынду трезвонил ?Не могли они, Степашенька, мене не услышать…Ишь, как я громко звонил…
Из Васькиных ушей текла кровь. От громкого звука лопнули барабанные перепонки, и он почувствовал, как что-то тёплое текло ему за ворот рубашки.
Он дотронулся до уха, и безразлично посмотрел на испачканную ладошку.
Перевернувшись на бок, он дотянулся до лежавшей неподалёку гранаты, и вцепился зубами в её кольцо.
-Э-эээх, не сберёг я тебя, ешачки-матрёшечки…-только и успел подумать Лягушонок, увидев свору вбежавших на колокольню фашистов.
Дождь прекратился. Он взглянул на колокол, освещённый первыми, рассветными лучами, и, улыбнувшись, изо-всех сил дёрнул своей большой, «лягушачьей» головой.
Раздался взрыв…
«Отче наш, Иже еси на небесах! Да светится имя Твоё, да прийдет Царствие Твое…», стоя на коленях, и упёршись в стену деревянного сарая, молился дед Степашка.
В деревню входили партизаны… 

 

© Copyright: Елена Черных5, 2020
Свидетельство о публикации №220061600858