Вежливый

Знаете ли вы о том, что площадь городского округа Ивдель – небольшого северо-уральского городка вкупе с близко и не совсем расположенными поселками - больше двадцати тысяч квадратных километров, чуть ли не десять раз превышая площадь столицы нашей Родины Москвы? Правда, с плотностью населения наш гигант подкачал: на обширных просторах так называемого города проживает чуть больше двух десятков тысяч человек.
Не знаю, как сейчас, а в семидесятых годах прошлого столетия на страже здоровья ивдельчанок стояли два дипломированных гинеколога: Городенко и Хворостьянов. Первая из них очень симпатичная интеллигентная дама средних лет, а Хворостьянов –недавний выпускник медвуза, но уже овеянный легендами. Говорили, что у него мама при родах умерла и  он сознательно выбрал себе такую профессию, чтоб оберегать жизнь матерей других детей.
А  провинциалки тех не столь давних лет панически боялись предстать в неглиже перед посторонним мужчиной, ну никак не хотели они принимать, что он просто доктор, и половые различия тут не учитываются. Вот поэтому-то  в часы приема Городенко у кабинета гинеколога толпились  большие очереди,  а к Хворостьянову шли более молодые,  не обремененные предрассудками. Со временем, конечно,  справедливость восторжествовала, молодого доктора признали и приняли.  Но я навсегда запомнила  случай, который произошел в начале его  карьеры. 
В тот день должна была Городенко работать. Поэтому перед кабинетом гинеколога народу набралось ого-го.
Много приезжих из отдаленных поселков: кто на поезде, кто на автобусе добрались, а те, кто поближе, и пешочком. Стоит женский батальон в грусти и раздумье, а в кабинет не заходят. А почему? Оказалось, график поменялся, и вместо привычной врачихи молодой доктор принимает. Довольно долго женщины крепились, кое-кто вовсю развернувшись ушли, чтоб в другой раз, в «женский» день явиться. 
Ладно, помаялись. И тут одна, я даже запомнила, что из деревни Екатеринки она была, докуда несколько остановок на поезде  (больше никак, болото кругом), обреченно вздохнула и направилась к дверям кабинета. Обернулась, оглядела белый свет полными слез глазами и пошла как Жанна Д, Арк на эшафот. Куда деваться бедной крестьянке, наверно, и корова у нее, и другое движимое и недвижимое имущество, в кое-веки выбралась, а тут такое дело…
Вышла наша отважная екатерининка через минут двадцать: вся красная как рак, глаза от стыда горят как два изумруда. Тихонечко закрыла дверь, на цыпочках отошла подальше и проговорила громким шепотом:
- Бабоньки, а он ничего, вежливый! 
Наверно, такого громкого и дружного хохота стены старенькой поликлиники не слыхали со дня своего сотворения. Всеобщее напряжение как рукой сняло и живая очередь чинно-благородно потянулась на прием к врачу, как и полагается. Вот так они, новшества-то, внедряются в нашу жизнь!